Перепечатано с разрешения источника: http://dreamwork.org.ua//славой-жижек-как-читать-лакана/вступление/#note-1020-1

Давайте попрактикуемся в легком промывании собственных мозгов ¹.

Столетней годовщине издания “Толкования Сновидений” Фрейда (в 2000 году) сопутствовал новый виток триумфалистских заявлений о смерти психоанализа. Якобы с новыми достижения в нейронауке психоанализ наконец-то обрёл свое заслуженное место в чулане донаучного обскурантистского поиска скрытого смысла, в одной компании с сонниками и священниками. Как указал Тод Дуфресне ², в истории человеческой мысли никто так сильно не заблуждался о её принципах, как Фрейд, хотя некоторые упомянули бы также и Маркса. И потому неудивительно, что за позорной “Черной Книгой Коммунизма” ³, описывающей все злодеяния коммунизм, последовала “Черная Книга Психоанализа” ⁴, указывающая на теоретические ошибки и клинический обман психоанализа. По крайней мере, благодаря этим негативным замечениям любой может заметить основательную близость марксизма и психоанализа.

И, всё же, в этом траурном красноречии кое-что можно обнаружить. Столетием назад Фрейд, чтобы указать на место психоанализа в истории человечества, разработал идею о трёх последовательных разоблачениях человеческого нарциссизма. Вначале, Коперник указал нам на то, что Земля вращается вокруг Солнца и, таким образом, лишил нас центрального места во Вселенной. Позже, Дарвин продемонстрировал нам, что своим происхождением мы обязаны слепой эволюции, чем и лишил нас привилегированного места среди остальных живых существ. И, наконец, когда Фрейд обнаружил в психических процессах господствующее влияние бессознательного, стало ясным, что даже эго не является хозяином собственного дома. Но сегодня, через сто лет после Фрейда, нам открывается еще более пугающая картина, так как последние научные открытия похоже добавляют целую серию подобных разоблачений нарциссического образа человека: наш мозг оказывается всего лишь вычислительной машиной для обработки данных, а наше ощущение свободы и автономии является лишь иллюзией пользователя этой машины. И, следовательно, принимая во внимание современную нейронауку, психоанализ уже лишен былого подрывного потенциала, и принадлежит скорее к устаревшему гуманистическому полю, подвергаемому упомянутым разоблачениям.

Действительно ли психоанализ устарел? Похоже, что это так, причем на трёх взаимосвязанных уровнях:

1/ на уровне научного знания психоанализ был заменен когнитивно-нейробиологической моделью человеческого сознания

2/ на уровне психиатрической клиники психоанализ отступает под напором таблеток и бихейвиористской терапии

3/ в поле социального, принимая во внимание доминирование сегодняшней гедонистической вседозволенности, идеи психоанализа о подавлении сексуальных желаний личности социальными нормами и образом социума уже не состоятельны.

Но, в отличие от указывающих в своей критике Фрейда на “очевидные” факты, я постараюсь указать на то, что именно сегодня наступает время психоанализа. Читая Фрейда через Лакана, через то, что Лакан назвал “возвращением к Фрейду”, удаётся различить ключевые аспекты мысли Фрейда. Для Лакана это возвращение не было возвращением к сказанному Фрейдом, но возвращением к центру фрейдистской революции, которую и сам Фрейд осознавал не полностью.

Это возвращение Лакан начал с лингвистическому прочтения всего здания психоаналитической мысли, прочтения, которое можно выразить одной из его наиболее известных фраз: “бессознательное структурировано как язык”. Это распространенное представление о бесознательном как об области иррациональных стремлений, противоположных рациональной сознательной личности, Лакан связывает с романтической Lebensphilosophie (философией жизни), абсолютно несвязаной с идеями Фрейда. Фрейдистское бессознательное вызвало такой скандал, не из-за утверждений о том, что рациональная личность находится под влиянием иррациональных инстинктов, но потому что он продемонстрировал то, что бессознательное следует собственному языку и логике — что бессознательное думает и говорит. Бессознательное — это не резервуар диких стремлений, который должен быть завоёван эго, но то место, в котором говорит травматическая истина. Именно из этого следует то, каким образом Лакан трактует слова Фрейда про “wo es war, soll ich werden” (там где было оно, должно быть я) не как “эго должно завоевать ид”, но как “я должен осмелиться приблизиться к собственной истине”. “Там” меня ожидает ни некая глубинная Истина, с которой я должен идентифицироваться, но невыносимая истина, с которой я должен научиться жить.

Тогда, каким образом идеи Лакана отличаются от идей других психоаналитических школ и от идей самого Фрейда? Первым, что бросается в глаза, является философский тон теории Лакана. C точки зрения Лакана, психоанализ в своих основах является не теорией и техникой лечения психических нарушений, но теорией и практикой сталкивающей людей с наиболее радикальными измерениями человеческого существования. Согласно Лакану, психоанализ не помогает человеку приспособиться к требованиям социальной реальности, но объясняет как то, что называется “реальностью”, изначально структурировано. Он не только помогает человеку принять вытесненную истину о себе, но указывает на то, каким образом измерение истины проявляется в человеческой реальности. Согласно Лакану, даже такие патологические образования как неврозы, психозы и перверсии обладают достоинством основательного философского отношения к реальности. Когда я страдаю от обсессивного невроза, эта “болезнь” окрашивает всю полноту моих отношений с реальностью и определяет всю структуру моей личности. Основным пунктом лакановской критики других психоаналитических школ была их клиническая направленность, потому что, по мнению Лакана, целью психоаналитического лечения является не благополучие пациента, и не успешная социальная жизнь, и не личная самореализация, но встреча с основными измерениями и тупиками его/её желания.

Основные инструменты этого лакановского “возвращения к Фрейду” лежали вне сферы психоанализа. Для того, чтобы раскрыть тайные богатства мысли Фрейда, Лакан обратился к эклектической серии теорий — от лингвистики Соссюра, через структурную антропологию Леви-Стросса, к математической теории и философии Платона, Канта, Гегеля и Хайдеггера. Не секрет, что основные концепции Лакана не имеют соответствий в теории Фрейда, ведь Фрейд никогда не упоминал о триаде Воображаемого, Символического и Реального, он никогда не говорил о “большом Другом” как символическом порядке, и он не говорил о “субъекте”, а говорил об “эго”. Лакан пользовался понятиями, заимствованными из других дисциплин, для того, чтобы указать на четкие различия, которые уже присутствовали в мысли Фрейда, даже если он их не осознавал. Например, если психоанализ является “лечением разговором”, если патологические нарушения в нём исцеляются с помощью только лишь слов, тогда ему следует полагаться на определенное отношение к речи. Тезис Лакана состоит в том, что Фрейд не осознавал того отношения к речи, которое подразумевалось его собственной теорией и практикой, и что мы сможет продумать это отношение, если обратимся к лингвистике Соссюра, теории акта высказывания и диалектике Гегеля.

Лаканианское “возвращение к Фрейду” привело к созданию новых теоретических основ психоанализа с соответствующими серьезными последствиями и для самой аналитической клиники. Споры, разногласия, и даже скандалы сопутствовали Лакану в ходе его пути. Его не только исключили из Международной Психоаналитической Ассоциации (в 1953 году), но также его провокативные идеи беспокоили многих прогрессивных мыслителей, от критических марксистов до феминисток. И, более того, в западной университетской среде его обычно считают одним из постмодернистов или деконструктивистов, хотя он явно не помещается в пространстве, определяемом этими ярлыками. В течении всей свой жизни, Лакан перерастал те ярлыки, которые применяли к его имени: феноменолог, гегельянец, хайдеггерианец, структуралист, постструктуралист, — и в этом нет ничего удивительного, ведь главной чертой его учения была постоянная критическая оценка собственных поступков и мыслей.

Лакан был жадным читателем и переводчиком. Психоанализ для него был методом чтения текстов, вербальных (речи пациента) и написанных. Не может быть иного способа чтения Лакана, кроме как практикуя его способ чтения, чтения чужих текстов вместе с Лаканом. Именно поэтому в каждой главе этой книги отрывки из Лакана будут сталкиваться с другими фрагментами: из литературы, из искусства, из популярной культуры и идеологии. Точка зрения Лакана будет проясняться с помощью лаканианского чтения другого текста. Второй особенностью этой книги является полное исключение теории Лакана о том, что происходит в ходе психоаналитического лечения. В первую и последнюю очередь Лакан был практикующим аналитиком, и клинические проблемы пронизывали всё, о чем он писал или говорил. Даже когда он обращался к Платону, Фоме Аквинскому, Гегелю и Кьеркегору, это обращение всегда служило цели прояснения определенных клинических проблем. Эта повсеместная распространенность клинических проблем и является причиной их исключения в этой книге, ведь если с клиническим мы можем встретиться везде, тогда мы можем исключить его из нашего исследования и сосредоточиться на его эффектах, на том, как клиническое окрашивает всё не-клиническое, что и будет действительной проверкой его центрального расположения.

Вместо того, чтобы объяснять Лакана исходя из его исторического и теоретического контекста, в этой книге мы будем использовать Лакана для объяснения наших социальных и либидинальных затруднений. Мы не будем пытаться предоставить непредвзятые суждения, а будем упражняться в партизанском прочтении, ведь частью теории Лакана является понимание частичности каждой истины. Само лаканианское прочтение Фрейда является свидетельством силы подобного способа чтения. Томас Стернз Элиот в своих “Примечаниях к определению культуры” писал, что бывают моменты, когда встаёт необходимость выбора между сектанством и неверием, например, когда единственным способом сохранения живой религии является сектантское отделение от её основного течения. И именно благодаря такому сектантскому отделению, благодаря выходу Лакана из Международной психоаналитической ассоциации, Лакан сохранил живым учение Фрейда. И сегодня именно нам предстоит сохранить живым учение Лакана ⁵.

К Пониманию Лакана

Если проигнорировать небольшие редкие тексты (предисловия и послесловия, интервью и тд), то наследие Лакана можно легко разделить на две группы: семинары (еженедельно проводившиеся перед увеличивающейся с каждым годом публикой в течении каждого учебного года, начиная с 1953 и до самой смерти Лакана) и é’crits (теоретические тексты). Жан-Клод Мильнер как-то отметил, что в отличие от привычного способа противопоставления тайного вербального учения и печатных публикаций для большинства, именно écrits Лакана являются элитарными, предназначенными лишь внутреннему кругу, тогда как его семинары адресованы более широкой публике, и потому более доступны. Создаётся впечатление, что Лакан вначале разрабатывал определенную теоретическую линию неким прямым и незамысловатым образом, с соответствующими такому пути колебаниями и тупиками, и уже потом выражал эту идею в более точном и сокращенном шифре. Собственно, семинары Лакана и его écrits соотносятся друг с другом также, как соотносятся друг с другом в психоаналитическом лечении речь анализанта и речь аналитика. На семинарах Лакан действует как анализант: “свободно ассоциирует”, импровизирует, перескакивает, обращается к своей публике, которая, таким образом, оказывается в роли некоего коллективного аналитика. В отличии от семинаров, тексты Лакана более сжаты и шаблонны, в них читатель сталкивается с двусмысленными непрочитываемыми утверждениями, подобными предсказаниям оракулов, требующими от читателя начать работу с ними, перевести их в более понятные слова и найти им примеры. В отличии от привычного академического изложения, когда автор формулирует свой тезис и далее с помощью аргументации стремится подтвердить его, Лакан же не только оставляет эту работу читателю, но часто читатель среди множества взаимоисключающих утверждений и подобных ораклу фраз не может разобраться даже в том, в чём же и состоит тезис Лакана. И, в этом смысле, écrits Лакана подобны скорее вмешательствам аналитика, целью которых является не предоставление анализанту готовых утверждений, но подталкивание его к работе.

И так, что же надо читать и как читать? Семинары или écrits? Правильным ответом на этот вопрос будет один из вариантов старого анекдота про “кофе или чай” — хочу! Конечно, надо читать и то, и другое. Если вы возьмётесь только за Écrits, то ничего не поймёте, и потому вам стоит не отказываясь от чтения Écrits начать читать семинары, но, если вы будете читать только семинары, вы также ничего не поймёте. Это впечатление о том, что семинары более ясны, чем Écrits глубоко ошибочно — в них много колебаний и экспериментирования с различными подходами. Правильным же будет прочтение семинара, и за тем прочтении соответствующего écrit, благодаря чему можно будет “понять главное” в семинаре. Мы сталкиваемся с темпоральностью Nachtraeglichkeit (термин, который неуклюже переводят как “запаздывающее действие”), которая свойственна самому аналитическому лечению: Écrits — понятны и ясны, и содержат точные формулировки, но мы может их понять только после прочтения семинаров, которые служат для них основой. Наиболее примечательными примерами будут: седьмой семинар “Этика Психоанализа” и соответствующий écrit “Кант и Де Сад”, 11 семинар “Четыре Основных Понятия Психоанализа” и écrit “Место Бессознательного”, а также стоит отметить вступительный écrit “Семинар о Пропавшем Письме”.

Более половины семинаров Лакана уже доступны на французском. Лакан наделил Жака-Алена Миллера задачей подготовки его семинаров к публикации, определяя его как “того (единственного) кто знает как меня читать”, и в этом он прав, ведь множество его работ и семинаров являются наилучшим знакомством с идеями Лакана. Миллеру удаётся так объяснить совершенно неясный отрывок из Écrits, что вы можете задаться вопросом: “и почему я сам не смог этого понять?”.